Утро началось в пять часов сорок пять минут утра. Николай Степанович, стараясь удержать в памяти зыбкие фрагменты уходящего сна, с усилием отодрал слипшиеся волосы от окровавленной подушки. Уже через полминуты сон почти забылся. Николай Степанович запомнил только диковинный, сверкающий хромированными частями автомобиль нового поколения с огромной паровозной трубой. Черный дым, валивший из трубы, постепенно заволакивал все небо от горизонта до горизонта.

Пробуждение было, как всегда, ужасным. Со стороны озера доносились страшные, уныло-потусторонние песни рыбаков, направлявших свои суда подальше от берега. Рыбаки жили скрытной, обособленной жизнью. Все они принадлежали к изуверской секте, в которой было принято поклоняться Луне и считать, что настоящая жизнь происходит только во сне. Рыбаков боялись. Человека, случайно или сознательно забредшего в рыбацкий поселок, моментально приносили в жертву замшелым, пришедшим из глубокой древности богам. По будням рыбаки пели свои печальные гимны и ловили в озере неизвестных биологии рыб, мутировавших из когда-то водившейся здесь кильки, а в редкие праздники пьяными гонялись друг за другом по озеру на огромных, как американские авианосцы, рыболовецких траулерах. Пойманную рыбу тайно, под покровом ночи отвозили на консервный завод. В результате получались консервы “Сон рыбака”, основная пища обитателей города, бессменный победитель конкурса “брэнд года”. На консервных банках изображалась черная луна над белым озером, по которому струится черная лунная дорожка.

Кряхтя и сплевывая на ковер, Николай Степанович выполз на балкон покурить. В предрассветной серости тут и там виднелись пяти-, девяти-, двенадцати-, семнадцати- и двадцатидвухэтажные дома, предназначенные для жизни и медленного умирания. Строения были расставлены в строгом геометрическом порядке, на равных расстояниях друг от друга. Некоторые окна уже светились в попытках разогнать никогда не отступающую серую тьму. Скрипели двери подъездов, щелкали кодовые замки. Люди оживали и начинали истязать себя разнообразными формами утренней активности. Многие выгуливали собак, шакалов, койотов. Отдельные индивидуумы делали физическую зарядку, сопровождая резкие движения гиканьем, стонами и матом. Кто-то с воем катался по мокрой траве, силясь исторгнуть из себя безотчетное, древнее, как космическая пыль, страдание. На чахлом газончике, усеянном испражнениями человеческого и животного происхождения и другой мелкой грязью, сосредоточенные китайцы делали гимнастику Фалун-гун. Пошатываясь, возвращались с ночной смены рабочие консервного завода. Каждый тащил на себе по несколько мешков с украденными на заводе консервами “Сон рыбака”.

Вот уже шесть тридцать, семь часов, но светлее не становилось. Курение развлекло Николая Степановича. В голове понеслись смелые, озорные мысли. Предстоящая жизнь уже не казалась непереносимой. Прохладный ветерок с озера приятно обдувал очертания лица и туловища Николая Степановича. Во дворе лаяли койоты. Николай Степанович был директором большой компьютерной фирмы.

Николай Степанович вошел в свой офис, готовый к самому худшему. Офис был великолепен. Белые стены уходили за горизонт, поднимались к небесам. Черные столы и серые компьютеры создавали соответствующую обстановку. Бесчисленные сотрудники, нанятые Николаем Степановичем для извлечения из них прибыли, пялились в мониторы.

- Дорогие друзья, - обратился Николай Степанович к коллективу.

Из своей стеклянной каморки, уставленной серверными шкафами, вылез Шульц, системный администратор. В руке у него был нож, в соответствии с действующим законодательством не являющийся холодным оружием.

- Николай Степанович, сволочь вы наша, - тусклым, бесцветным голосом сказал Шульц. – Опять приперся, сука? На!

И ударил Николая Степановича несколько раз ножом в область между надбровными дугами и промежностью. И сразу побежал обратно в свою каморку – работать, администрировать, ковыряться в серверах.

Это повторялось каждый день. Или почти каждый.

Николай Степанович, держась за кровоточащий бок, поплелся в свой кабинет. Секретарша Танечка по традиции полезла целоваться. Отбившись от Танечки, Николай Степанович прилег на многократно заляпанный засохшей кровью элегантный кожаный диванчик и прикрыл глаза. “Все-таки, Шульц толковый специалист, добросовестный хакер, - нехотя размышлял Николай Степанович. – Сеть нам наладил. Нельзя его увольнять. А если не увольнять, придется зарплату ему повысить, чтоб конкуренты не переманили. Ну ладно, повысим. Пусть работает”.

К счастью, раны быстро затягивались. К обеденному перерыву Николай Степанович был совершенно здоров. Танечка умелой рукой заштопала дыры на пиджаке и жилете. Пора было идти кушать.

Столовая располагалась на последнем этаже здоровенного офисного небоскреба. С высоты был виден весь город, далекая горная цепь, бескрайнее озеро. В бухте столкнулись два гигантских траулера. Из образовавшейся в борту дыры в озеро вытекала какая-то бурая жижа. На прилавке столовой громоздились груды консервных банок с черной луной на этикетках. На столах лежали стопки аккуратно нарезанного черного хлеба, тут и там стояли лоханки с фильтрованной водой. На крюке висела огромная туша какого-то мясного животного. Программисты, дизайнеры и верстальщики шумно, с чавканьем жрали рыбу, кидались хлебными шариками, спорили о преимуществах Flash перед HTML. Шульц своим ножом отпиливал от туши кусок мяса. Хотелось тишины, одиночества.

- Эй, дебилы, в бухгалтерии зарплату дают! – заорал Николай Степанович.

В четыре пришел Фридрих, давний партнер Николая Степановича, седой, ветхий человек на костылях, весь усыпанный перхотью, сияющий застарелым несчастьем.

- Помилуйте, Николай Степанович, побойтесь Бога, - шамкал Фридрих, потряхивая головой, окруженной облаком перхоти. - Вы же взрослый человек. В вашем возрасте, батенька, так уже нельзя. Есть ведь проверенные сетевые решения…

- Да уж ладно вам, - отнекивался Николай Степанович. - Вот на прошлой неделе опять вице-губернатора убили. Говорили ему, говорили – не надо ездить по Большой Дворянской. А он ни в какую. Упрямый человек, хоть и умен. Я, кстати, третьего дня с ним обедал. “Сон рыбака”, как всегда, был великолепен.

- Мы со своей стороны готовы предложить полный набор решений для web-базированного бизнеса, - напористо подвывал Фридрих. - Брэндинг, копирайтинг…

- Брэндинг, это да… - Николай Степанович в задумчивости уставился в окно. – Вон, видели – в порту траулеры столкнулись…

- Ну, вот и славненько, - захихикал Фридрих. – Приятно иметь дело с серьезным бизнесменом. Вот наши реквизиты. Можно и наличными. Знаете, ассигнациями даже лучше, а то, понимаете ли, налоги-с, хе-хе. - И торопливо, пока Николай Степанович не передумал, заковылял к выходу, гремя костылями.

Эта сделка готовилась целых три месяца. И вот она, наконец, состоялась. Где-то в глубине души Николая Степановича вяло ворочалось еле заметное чувство победы.

- Мы сделали это, - тихо пробормотал Николай Степанович себе под нос, глядя в окно на суету вокруг столкнувшихся траулеров.

С похотливым блеском в глазах Танечка объявила, что беременна одновременно ото всех сотрудников фирмы. “Эх, шалуны, - подслеповато щурясь, усмехнулся Николай Степанович. – Молодость, молодость”.

В общем, день удался.

Николай Степанович ехал в своей стремительной, как стрела, машине домой, мимо бухты. Над рыбацким поселком поднимался густой черный дым – рыбаки приносили обильные жертвы с целью умилостивить богов, управляющих судьбами траулеров.

Перед сном Николай Степанович снова, как и утром, вышел на балкон покурить. Серая хмарь несколько уплотнилась. Во дворе опять лаяли и испражнялись койоты. Физкультурники, не в силах остановиться, махали руками и ногами. Бесконечные ряды китайцев медитировали на крыше своего общежития. Юркие буксиры сновали вокруг двух тяжелых, неповоротливых траулеров, пытаясь их растащить. Рыбаки затянули свои вечерние гимны философского содержания.

Николай Степанович сладко зевнул. Пора спать. Николай Степанович достал из тумбочки новый, блестящий, недавно купленный пистолет, несколько раз аккуратно выстрелил себе в висок, положил пистолет обратно в тумбочку и осторожно улегся на кровать, пачкая кровью грязную подушку. Это был единственный способ забыться, погрузиться в дрему на семь-восемь часов, чтобы утром опять проснуться и услышать, как рыбаки поют печальные песни о кильке, черной луне и вечном сонном покое.